#ветер
Михаил Жванецкий: • Лучшее алиби — быть жеpтвой. • Лучше маленький доллар, чем большое спасибо. • Лучше обед без аппетита, чем аппетит без обеда. • Лучше семь раз покрыться...
Читать полностьюМихаил Жванецкий:
• Лучшее алиби — быть жеpтвой.
• Лучше маленький доллар, чем большое спасибо.
• Лучше обед без аппетита, чем аппетит без обеда.
• Лучше семь раз покрыться потом, чем один раз инеем!
• Лучше длинная живая очеpедь, чем коpоткая автоматная.
• Лучше с трудом заниматься любовью, чем с любовью заниматься трудом.
• Пешеход всегда прав. Пока жив.
• Главное — не перейти улицу на тот свет.
• Красиво жить не запретишь. Но помешать можно…
• Не водите машину быстрее, чем летает ваш ангел-хранитель.
• Перебегал улицу на красный свет и был сбит встречным пешеходом.
• Я слишком быстро вожу машину, чтобы переживать из-за холестерина!
• Любого автомобиля хватит до конца жизни, если ездить достаточно лихо.
• Чем удобряли, то и выросло.
• Все люди братья, но не все по разуму.
• Лучше пузо от пива, чем горб от работы.
• Лысина — это полянка, вытоптанная мыслями.
• Ученье — свет, а неученье — приятный полумрак.
• Мысль только тогда мысль, когда ее головой думают.
• Мало знать себе цену — надо еще пользоваться спросом.
• Если вам долго не звонят родственники или друзья, значит у них все хорошо.
• В историю трудно войти, но легко вляпаться.
• Как трудно ползти с гордо поднятой головой!
• Одна голова — хоpошо, а с туловищем лучше.
• Обидно, когда твои мечты сбываются у других!
• На своих ошибках учатся, на чужих — делают карьеру.
• Лотерея — наиболее точный способ учета количества оптимистов.
• Воспитанный мужчина не сделает замечания женщине, плохо несущей шпалу.
• Высшая степень смущения — два взгляда, встретившиеся в замочной скважине.
• Автоответчик Калашникова.
• Все идет хорошо, только мимо…
• Пусть лучше над тобою смеются, чем плачут.
• Пока семь раз отмеришь, другие уже отрежут.
• Труднее всего человеку дается то, что дается не ему.
• Мало найти свое место в жизни, надо найти его первым.
• Если человек знает, чего он хочет, значит, он или много знает, или мало хочет.
• И тогда он взял нож и застрелился.
• Если человека нельзя купить, то его можно продать.
• В любом из нас спит гений. И с каждым днем все кpепче…
• Мыслить так трудно, — поэтому большинство людей судит.
• Чем больше смотрю в зеркало, тем больше верю Дарвину.
• Чтобы начать с нуля, до него ещё надо долго ползти вверх.
• Ну пробил ты головой стену… И что ты будешь делать в соседней камере?
• Микробы медленно ползали по телу Левши, с трудом волоча за собой подковы…
• Нашедшего выход затаптывают первым!
• Из двух зол я выбиpаю то, какое pаньше не пpобовал…
• Не нужно бежать от снайпера, только умрешь уставшим.
• Экипаж прощается с вами и желает вам приятного полета….
• Много хороших людей на свете.. Но на том свете их больше…
• Ничто так ни ранит человека как осколки собственного счастья.
• В жизни всегда есть место подвигу. Надо только быть подальше от этого места.
• Положительные эмоции — это эмоции, которые возникают, если на все положить…
• Какая крыша не любит быстрой езды?
• Пришел — спасибо, ушел — большое спасибо…
• Каждый человек по-своему прав. А по-моему нет.
• Чтобы я увидел тебя на костылях, а ты меня одним глазом!
• Все великие давно уже умерли, да и мне что-то нездоровится..
• Никогда не преувеличивайте глупость врагов и верность друзей…
• Помню, у меня в 43-м так ноги болели!.. а купил 45-й и нормально..
• Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою.
• Как жаль, что вы наконец-то уходите…
• Рожденный ползать — везде пролезет.
• Встретили меня по одежке, проводили тоже плохо…
• Идея пришла в его голову и теперь упорно ищет мозг.
• Я бесконечно уважаю чудовищный выбор моего народа.
• У одних оба полушария защищены черепом, у других — штанами.
• Друзья познаются в беде, если конечно их удается при этом найти.
• Дул такой сильный ветер, что сигареты выворачивало вместе с зубами…
• У него не лицо, а объект для внутримышечных инъекций
• Удача улыбается смелым… А потом долго ржет над ними!
• Легкомыслие — это хорошее самочувствие на свой страх и риск
• Для мании величия не требуется величия, а вполне хватит мании.
• Добpо всегда побеждает зло, значит, кто победил, тот и добpый.
• Только в день рожденья узнаешь, сколько в мире ненужных вещей .
• Смех без причины — признак того, что вы или идиот, или хорошенькая девушка.
• Люди делятся на тех, на кого можно положиться и на тех, на кого нужно положить.
• Костюм «Евы» ей очень идет, только ушить нужно кое-где.
• Некоторые выглядят храбрыми, потому что боятся убежать.
• Жизнь — как рояль: клавиша белая, клавиша черная… крышка.
• Он лег в постель и уснул изо всех сил.
Старый повар В один из зимних вечеров 1786 года на окраине Вены в маленьком деревянном доме умирал слепой старик — бывший повар графини Тун. Собственно говоря, это был даже не...
Читать полностьюСтарый повар
В один из зимних вечеров 1786 года на окраине Вены в маленьком деревянном доме умирал слепой старик — бывший повар графини Тун. Собственно говоря, это был даже не дом, а ветхая сторожка, стоявшая в глубине сада. Сад был завален гнилыми ветками, сбитыми ветром. При каждом шаге ветки хрустели, и тогда начинал тихо ворчать в своей будке цепной пёс. Он тоже умирал, как и его хозяин, от старости и уже не мог лаять.
Несколько лет назад повар ослеп от жара печей. Управляющий графини поселил его с тех пор в сторожке и выдавал ему время от времени несколько флоринов.
Вместе с поваром жила его дочь Мария, девушка лет восемнадцати. Всё убранство сторожки составляли кровать, хромые скамейки, грубый стол, фаянсовая посуда, покрытая трещинами, и, наконец, клавесин — единственное богатство Марии.
Клавесин был такой старый, что струны его пели долго и тихо в ответ на все возникавшие вокруг звуки. Повар, смеясь, называл клавесин «сторожем своего дома». Никто не мог войти в дом без того, чтобы клавесин не встретил его дрожащим, старческим гулом.
Когда Мария умыла умирающего и надела на него холодную чистую рубаху, старик сказал:
— Я всегда не любил священников и монахов. Я не могу позвать исповедника, между тем мне нужно перед смертью очистить свою совесть.
— Что же делать? — испуганно спросила Мария.
— Выйди на улицу, — сказал старик, — и попроси первого встречного зайти в наш дом, чтобы исповедать умирающего. Тебе никто не откажет.
— Наша улица такая пустынная… — прошептала Мария, накинула платок и вышла.
Она пробежала через сад, с трудом открыла заржавленную калитку и остановилась. Улица была пуста. Ветер нёс по ней листья, а с тёмного неба падали холодные капли дождя.
Мария долго ждала и прислушивалась. Наконец ей показалось, что вдоль ограды идёт и напевает человек. Она сделала несколько шагов ему навстречу, столкнулась с ним и вскрикнула. Человек остановился и спросил:
— Кто здесь?
Мария схватила его за руку и дрожащим голосом передала просьбу отца.
— Хорошо, — сказал человек спокойно. — Хотя я не священник, но это всё равно. Пойдёмте.
Они вошли в дом. При свече Мария увидела худого маленького человека. Он сбросил на скамейку мокрый плащ. Он был одет с изяществом и простотой — огонь свечи поблёскивал на его чёрном камзоле, хрустальных пуговицах и кружевном жабо.
Он был ещё очень молод, этот незнакомец. Совсем по-мальчишески он тряхнул головой, поправил напудренный парик, быстро придвинул к кровати табурет, сел и, наклонившись, пристально и весело посмотрел в лицо умирающему.
— Говорите! — сказал он. — Может быть, властью, данной мне не от бога, а от искусства, которому я служу, я облегчу ваши последние минуты и сниму тяжесть с вашей души.
— Я работал всю жизнь, пока не ослеп, — прошептал старик. — А кто работает, у того нет времени грешить. Когда заболела чахоткой моя жена — её звали Мартой — и лекарь прописал ей разные дорогие лекарства и приказал кормить её сливками и винными ягодами и поить горячим красным вином, я украл из сервиза графини Тун маленькое золотое блюдо, разбил его на куски и продал. И мне тяжело теперь вспоминать об этом и скрывать от дочери: я её научил не трогать ни пылинки с чужого стола.
— А кто-нибудь из слуг графини пострадал за это? — спросил незнакомец.
— Клянусь, сударь, никто, — ответил старик и заплакал. — Если бы я знал, что золото не поможет моей Марте, разве я мог бы украсть!
— Как вас зовут? — спросил незнакомец.
— Иоганн Мейер, сударь.
— Так вот, Иоганн Мейер, — сказал незнакомец и положил ладонь на слепые глаза старика, — вы невинны перед людьми. То, что вы совершили, не есть грех и не является кражей, а, наоборот, может быть зачтено вам как подвиг любви.
— Аминь! — прошептал старик.
— Аминь! — повторил незнакомец. — А теперь скажите мне вашу последнюю волю.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь позаботился о Марии.
— Я сделаю это. А ещё чего вы хотите?
Тогда умирающий неожиданно улыбнулся и громко сказал:
— Я хотел бы ещё раз увидеть Марту такой, какой я встретил её в молодости. Увидеть солнце и этот старый сад, когда он зацветёт весной. Но это невозможно, сударь. Не сердитесь на меня за глупые слова. Болезнь, должно быть, совсем сбила меня с толку.
— Хорошо, — сказал незнакомец и встал. — Хорошо, — повторил он, подошёл к клавесину и сел перед ним на табурет. — Хорошо! — громко сказал он в третий раз, и внезапно быстрый звон рассыпался по сторожке, как будто на пол бросили сотни хрустальных шариков.
— Слушайте, — сказал незнакомец. — Слушайте и смотрите.
Он заиграл. Мария вспоминала потом лицо незнакомца, когда первый клавиш прозвучал под его рукой. Необыкновенная бледность покрыла его лоб, а в потемневших глазах качался язычок свечи.
Клавесин пел полным голосом впервые за многие годы. Он наполнял своими звуками не только сторожку, но и весь сад. Старый пёс вылез из будки, сидел, склонив голову набок, и, насторожившись, тихонько помахивал хвостом. Начал идти мокрый снег, но пёс только потряхивал ушами.
— Я вижу, сударь! — сказал старик и приподнялся на кровати. — Я вижу день, когда я встретился с Мартой и она от смущения разбила кувшин с молоком. Это было зимой, в горах. Небо стояло прозрачное, как синее стекло, и Марта смеялась. Смеялась, — повторил он, прислушиваясь к журчанию струн.
Незнакомец играл, глядя в чёрное окно.
— А теперь, — спросил он, — вы видите что-нибудь?
Старик молчал, прислушиваясь.
— Неужели вы не видите, — быстро сказал незнакомец, не переставая играть, — что ночь из чёрной сделалась синей, а потом голубой, и тёплый свет уже падает откуда-то сверху, и на старых ветках ваших деревьев распускаются белые цветы. По-моему, это цветы яблони, хотя отсюда, из комнаты, они похожи на большие тюльпаны. Вы видите: первый луч упал на каменную ограду, нагрел её, и от неё поднимается пар. Это, должно быть, высыхает мох, наполненный растаявшим снегом. А небо делается всё выше, всё синее, всё великолепнее, и стаи птиц уже летят на север над нашей старой Веной.
— Я вижу всё это! — крикнул старик.
Тихо проскрипела педаль, и клавесин запел торжественно, как будто пел не он, а сотни ликующих голосов.
— Нет, сударь, — сказала Мария незнакомцу, — эти цветы совсем не похожи на тюльпаны. Это яблони распустились за одну только ночь.
— Да, — ответил незнакомец, — это яблони, но у них очень крупные лепестки.
— Открой окно, Мария, — попросил старик.
Мария открыла окно. Холодный воздух ворвался в комнату. Незнакомец играл очень тихо и медленно.
Старик упал на подушки, жадно дышал и шарил по одеялу руками. Мария бросилась к нему. Незнакомец перестал играть. Он сидел у клавесина не двигаясь, как будто заколдованный собственной музыкой.
Мария вскрикнула. Незнакомец встал и подошёл к кровати. Старик сказал, задыхаясь:
— Я видел всё так ясно, как много лет назад. Но я не хотел бы умереть и не узнать… имя. Имя!
— Меня зовут Вольфганг Амадей Моцарт, — ответил незнакомец.
Мария отступила от кровати и низко, почти касаясь коленом пола, склонилась перед великим музыкантом.
Когда она выпрямилась, старик был уже мёртв. Заря разгоралась за окнами, и в её свете стоял сад, засыпанный цветами мокрого снега.
Константин Паустовский
